Странное фиаско России. Аналитики заигрались
Тем не менее, западные аналитики всё же переоценили российские вооружённые силы. А те на практике продемонстрировали свои наиболее критические недостатки и уязвимые места.
Некоторые недостатки были известны до войны. Но полностью оценить их масштаб, возможно, не получалось. Другие – более удивительные. Например, неспособность русских завоевать превосходство в воздухе или использовать наземные средства противовоздушной обороны – известную силу советских/российских сил – для невозможности действий ВВС Украины.
Уместный вопрос заключается в том, какие уроки должны извлечь военные аналитики США из катастрофических действий России? Ответ на этот вопрос является ключом к выработке стратегии в нынешнем конфликте. Особенно в отношении целей войны, а также стратегии обороны США в будущем.
Очевидное искушение состоит в том, чтобы не учитывать потенциальную эффективность российских войск. Звучит заманчиво. Но это было бы безрассудно.
К чему мы придём в ближайшей перспективе? Такой подход, вероятно, приведёт к недооценке российской способности противостоять украинским контрнаступлениям. Оккупантам явно не хватало материально-технического и командного потенциала для проведения дерзких операций по смене режима. Увы, эти недостатки будут менее проблематичными при обороне вблизи российской границы.
Таким образом, стратегия изгнания всех российских войск с территории Украины в границах до 2014 года – то, что может быть удовлетворительным в моральном плане. Но неосуществимым с военной точки зрения.
В долгосрочной перспективе такое ожидание подорвёт солидарность НАТО. Оно угрожает военным инвестициям, необходимым для поддержания послевоенной европейской безопасности, стабильности и процветания. Вооружённый реваншизм Кремля вызывает тревогу отчасти потому, что Европа и США преуменьшали российскую угрозу в 1990–2014 годах.
Недооценка устойчивости и решимости РФ в достижении своих целей в сфере безопасности в 1990-х годах была понятной. Но повторить это сегодня было бы попросту непростительно.
Мировых аналитиков и политиков за пределами Европы может соблазнить недооценка возможностей Народно-освободительной армии Китая, особенно её способности вторгнуться на Тайвань. Как и в российских войсках, в НОАК заметны кадровые недостатки, вызванные нехваткой высококвалифицированных новобранцев.
Кроме того, китайцы используют ту же технику, доктрину и военную стратегию «активной обороны», что и Россия. В армии Компартии Китая есть все поводы для опасений насчёт коррупции. Что ещё хуже – в отличие от русских, НОАК не воевала с момента неудачного вторжения во Вьетнам в 1979 году. Аналитики могут извиниться за то, что увидели бумажного тигра, притаившегося среди этих недостатков.
Однако Китай – не Россия. Соответственно, Народно-освободительная армия – точно не Росармия. Экономическая мощь Китая и его растущая техническая изощрённость, чему способствует беспрецедентный промышленный шпионаж, дали ему возможность создавать передовые вооружения в масштабах, намного превышающих российские.
В отличие от вынужденного союзника, Китай прекрасно осознаёт свои проблемы в воспитании хороших лидеров – и предпринимает шаги для их решения, включая гораздо более тщательное обучение и оценку.
Китайские военные реформы за последние 20 лет в сочетании с антикоррупционной политикой Си Цзиньпина позволили создать более профессиональные силы.
И всё же, как и российские войска до их вторжения в Украину, действия НОАК остаются огромным непостижимым фактором. Аналитики могут делать лишь обоснованные оценки, учитывающие системы вооружений, доктрины, учения и разведывательные данные. Но эти оценки всегда будут сопряжены с неопределённостью. А военные аналитики США склонны превращать неопределённость в риск.
Невозможно устранить эту неопределённость. Есть лишь шаги, которые разведка и военные ведомства Штатов могли бы предпринять, чтобы уменьшить тёмные пятна. Или хотя бы лучше осознать их границы.
Во-первых, американским аналитикам необходимо улучшить понимание вражеского руководства. Просчитать его приблизительное поведение во время кризиса или конфликта. Работая в Пентагоне, я начинал думать, что анализ китайского или российского руководства был «выдумкой». Аналитики ЦРУ сосредотачиваются на национальных лидерах. Сотрудники Управления военной разведки и военной службы изучают военное лидерство: как ключевых лиц, так и культуру лидерства в силах противника.
Однако лишь немногие аналитики объединили эти области знаний, чтобы представлять российское или китайское руководство в симуляции кризиса. Или примерять их возможности в военной игре. Вместо этого усилия часто полагаются на экспертов по вооружённым силам и доктрине противника.
В таком случае бывают и откровенно проблематичные оценки, когда вражеские лидеры действуют вопреки своей доктрине. Прямо как в Украине сейчас.
Во-вторых, специалисты-аналитики должны более целостно думать о военных действиях врага. В этом вопросе я полностью согласен с критикой О'Брайена. Слишком часто анализ сосредотачивается на конкретном аспекте ведения войны: воздушный бой, например. Но тогда исключается инфраструктура и миссии, поддерживающие этот аспект.
Самолёты, корабли, танки и ракеты – всего лишь оружие. Им нужны данные, командование и управление, материально-техническое обеспечение. Лишь тогда они становятся боевыми средствами.
В-третьих, анализ должен получше учитывать реальные условия. Общий недостаток в исследованиях российских и китайских систем вооружения – использование максимальной эффективной дальности для создания радиуса, рисования большого красного круга и объявления его «запретной зоной».
Такие представления кажутся строгим анализом. Но они, как правило, преувеличивают боевые возможности. Особенно когда такие факторы, как контрмеры, погода и неразбериха, серьёзно ограничивают производительность системы.
В-четвёртых, аналитики должны расширить модели, нужные для рассмотрения более широкого спектра возможных конфликтных сценариев.
Одна из причин, по которой американские аналитики неправильно оценили действия России в Украине – они в первую очередь изучают потенциальные стычки между РФ и НАТО. Например, ограниченное вмешательство в страны Балтии.
Таким образом, американское понимание военных действий России было специфичным. Точнее, предназначенным для другого типа конфликта в совершенно иных условиях. Пора расширять набор конфликтных сценариев. Это поможет расширить наше мышление и выявить упущенные проблемы.
В-пятых, аналитики должны чётко указывать свои предположения и ограничения своей компетенции. По опыту скажу, аналитики часто не хотят пересматривать предположения, для разработки которых требуются месяцы или годы.
Открытие их для дискуссии может показаться распутыванием тщательно сплетённого гобелена – но всё же это ключ к выявлению потенциальных изъянов в нашем мышлении. Точно так же надо указать, что ваш анализ не может или умалчивает. Высокопоставленные политики часто настаивают на чётких ответах. Ответ «Это зависит от обстоятельств» или «Я не знаю» может показаться неудачным.
Но лидерам важно иметь чёткое представление о неопределённости, с которой они сталкиваются.
Война – невероятно сложное занятие. Упрощённый анализ, превращающий её в предсказание, имеет точность остановившихся часов: иногда правильные, но в основном ошибочные. Вместо этого сложность войны можно понять иначе. Нужно сложить воедино множество факторов.
Методология, какой бы эффективной она ни была, не уберёт неопределённость и не приведёт к правильному ответу. Оценивая исход российско-украинской войны или потенциальную войну на Тайване, это надо помнить.
Мы должны постоянно стремиться к тому, чтобы ошибаться чуть меньше.
У самурая нет цели, есть только путь. Мы боремся за объективную информацию.
Поддержите? Кнопки под статьей.