О наступлении новых времён. Часть вторая. L’été Indien

Алекс Хавр

С первой частью материала можно ознакомиться тут.

Abstract

О том, откуда приходит беда, куда уходят деньги и почему мы все такие умные.

Les livres des écoles tueront les cathédrales,

La Bible tuera l'Eglise et l'homme tuera Dieu.

Ceci tuera cela.

Учёные книги убьют соборы,

Библия убьёт Церковь, а человек убьёт Бога.

Одно убьёт другое.

«Notre-Dame de Paris», «Florence»

Однако будем справедливы — без технического прогресса тоже не обошлось. Было и общее увеличение производительности за счёт усовершенствований орудий труда и улучшения культуры хозяйствования, как сказали бы классики марксизма. Добавочного продукта, действительно, становилось больше и вещи научились делать лучше, чем раньше, но всё равно недостаточно, чтобы конкурировать с богатым и могущественным Востоком. Но посреди общего вала мелочей было два изобретения (инновационных, как сказали бы в наши дни), которым поначалу никто не придал особого внимания, но которые в итоге перевернули буквально весь мир.

Первым из них был косой (латинский) парус, позволяющий ходить не только при попутном ветре, но и при боковом (а если хороший капитан, то и при встречном). Помимо того, что он на 300 лет озадачил физиков (пардон, натурфилософов) вопросом «но как?», это мелкое, но очень ценное усовершенствование дало толчок общему прогрессу кораблестроения. Капитаны потихоньку-потихоньку переставали бояться выходить подальше от берега, в океан, в неочертанные земли, что дало опыт для дальнейших улучшений. В общем, колесо завертелось, и за несколько десятков лет уже появились корабли, способные пересечь океан. Не хватало только решимости. Той самой решимости, что давало гуманистическое воспитание, разжигавшее в людях честолюбие и тягу к новому.

И тут произошло страшное. Нет, не в самой Европе. На Востоке. Арабский мир, унаследовавший ресурсы и традиции самых первых цивилизаций, очень долго пользовался преимуществами «мирового перекрёстка», но пришло время расплачиваться за недостатки того, что известно любителям стратегий как «центральная позиция». Да, к ним со всех сторон стекались богатства, но и любители их отобрать — тоже. Три волны тюркских завоеваний: турков-сельджуков в XI веке, монголов в XIII (да, монголы — не тюрки, но в основном на Ближний Восток пришли кипчаки, а это были ещё те отморозки, склонные уничтожать уже хотя бы потому, что могли уничтожить) и Великого Хромого Тамерлана в XV веке — подорвали основу хозяйствования в целом регионе, уничтожили огромное количество людей и превратили многие земли в пустыни, некоторые — навсегда (к примеру, некогда цветущие долины Афганистана и Северного Ирана).

Восток мог бы оправиться со временем, но тут один из осколков тюркских нашествий внезапно породил новое чудовище, которое окончательно убило Дар аль-ислам. Султан Мехмед II, пра-пра-пра-правнук султана Османа, захватил Константинополь, чем окончательно положил конец истории Римской империи, а заодно получил безусловный контроль над торговыми путями в Восточном Средиземноморье. Казалось бы, ну и что? Были одни — стали другие, а бизнес есть бизнес, не так ли? Нет, не так, поскольку османы стали не просто султанами — они объявили себя защитниками веры; их войска, муфтии и дервиши — все они поддержали не просто очередного малоазийского князька, а защитника ислама. Они пришли на газават, священную войну, и торговать с врагом не собирались (ну, или собирались, но за очень особую цену). Захватив Балканы, турки двинулись на юг и вскоре стали контролировать весь Левант, Египет и Месопотамию. Собственного флота у них было мало, но султаны заключили союз с берберскими беями, и после этого Алжир на 300 лет стал синонимом пиратского государства. Предыдущий хозяин торговых путей — Венеция сопротивлялась, как могла (см. «Отелло»), но теряла острова и базы в Средиземном море один за другим.

Осман І Гази, основатель Османской империи (1281–1326)

Однако я слишком быстро рассказал то, что длилось долгих 70 лет. А для современников османов это было жутким саспенсом, а то и фильмом ужасов с ощущением неотвратимого страха, от которого нельзя сбежать, нельзя спрятаться или проснуться. На Европу, привыкшую к постоянным поступлениям ценных товаров с Востока, накинули удавку и стали её медленно-медленно затягивать. Всё, что она могла делать перед лицом такого могущественного противника — вести оборонительную войну. И она вела её, отступая шаг за шагом на север и запад.

Именно в таких условиях и пришёл просить у королевы Изабеллы Кастильской денег на экспедицию бывший генуэзский капитан Христофор Коломбо, амбициозный и неусидчивый, наслушавшийся рассказов учёных людей о том, что мир круглый, а значит, не обязательно плыть на юг (в обход Африки), чтобы попасть на Восток. Тот самый Восток, куда — все это знали — долгие годы текло золото отовсюду и с которым можно торговать без посредников и заключить союз против турок. Как и в случае с алхимиками, начальные траты были немалыми, а риск — высоким, но в случае выигрыша... И королева Изабелла рискнула. Как мы все знаем, ей повезло больше, чем покровителям алхимиков, хотя понятно это стало не сразу.

В том же 1492 году случилось ещё одно событие — пала Гранада, последний оплот мусульман в Западной Европе. Закончилась Реконкиста — отвоевание Иберийского полуострова у мавров, и огромное количество испанских рыцарей, которые ничего и не знали, кроме войны, оказались не у дел. Часть выбрала благородную борьбу против турок, а другая взалкала злата и поплыла туда, где бил фонтан юности, где лежала золотая земля Эльдорадо, где не было Христа и истинной веры, нуждающейся в новых крестоносцах.

Нет, они не нашли Катай, где крыши были устелены листовым золотом. Но они нашли сначала ацтеков, потом инков, а ещё золотые и серебряные залежи. И уже в 1533 году первые корабли (ещё не знаменитые галеоны, а пока лишь каравеллы), забитые драгоценными металлами, прибыли в испанские порты. С 1537-го такие корабли начинают прибывать регулярно, что можно считать началом знаменитых «золотых флотов». Последствия были предсказуемы: в Америку ринулись все, кому не лень, точнее, у кого были средства снарядить корабль. Джекпот, как Испании, не удалось сорвать никому, большинство экспедиций прогорели, а колонии не закрепились. Но начало было положено.

Однако, пока испанские конкистадоры ещё только знакомились с малярией в джунглях Ориноко, прыткие португальцы (собственно, родоначальники и авторы эпохи Великих географических открытий) уже получали барыши, в 1498-м добравшись в обход Африки до Индии, а после и до Явы. Везли они не золото и не серебро, а гораздо более ценный и выгодный продукт — пряности (в основном перец). На тот момент это был статусный товар, цена его неимоверно подогревалась именно тем, что мало кто мог себе это позволить. Перец был легче, так что один корабль с таки грузом был, по сути, выгоднее «золотого». Что немаловажно, золото и серебро перестало покидать Европу, потому что теперь товарообмен происходил внутри региона. Более того, в силу причин, которые мы рассмотрим в другой раз, деньги эти, как и американское золото, не накапливались бессмысленным грузом в сундуках, а вливались в общеевропейский рынок.

Последствия были катастрофическими. В общий доступ было выкинуто столько налички, что началась беспрецедентная инфляция. Золото и серебро за XVI век обесценилось в десятки (!) раз. Европа, привыкшая жить на сухом пайке из золотых крох, получила такой шок, что все представления о богатстве и его накоплении сломались. Для обычного человека стало бессмысленным хранить монеты — даже в течение одной жизни становилось очевидным, что деньги обесцениваются. Залогом богатства стали либо «незыблемые» ценности — земля, дом и т. п., либо же активность, движение, умение крутиться. Стабильность закончилась, настала типичная эпоха перемен (тм), в которой умения, воспитываемые гуманистами, стали ещё более востребованными.

Кстати, неочевидным, но приятным бонусом от инфляции стало то, что ударила она не только по Европе, но и по её смертельному врагу — Турции. Однако у последней не было притока драгметаллов извне. В 1529-м турки не смогли взять Вену, а в 1571 году в битве у Лепанто испанско-папско-венецианский флот разгромил алжирских пиратов, вассальных Османской империи. Турецкий drang nach Westen («натиск на Запад») был остановлен.

Однако не одними лишь географическими открытиями ознаменовалось наступление новой эпохи. Через год (31 октября) исполнится ровно 500 лет, как доктор богословия, профессор марксизма-ленинизма теологии Виттенбергского Краснознамённого университета имени Карла Либкнехта Мартин Лютер Кинг в знак протеста против угнетения негров очередной эмиссии индульгенций папой Львом X прибил к дверям Замковой церкви свои знаменитые «95 тезисов» (на правах рукопису, затверджено ВАК України). Как вы можете убедиться из рисунка, написаны они вовсе не от руки.

Вот так они и выглядели. Можете пересчитать, вдруг я сбился

И тут нам придётся вернуться назад во времени, чтобы рассказать о роли второй инновации, приведшей к комплексу явлений, известному нам как Новое время. Проницательные читатели, вероятно, уже догадались, что речь идёт о печатном станке.

Итак, в середине XV века Иоганн Гуттенберг, потомок майнцских патрициев, изобрёл способ складывать из букв слова, а потом переносить их на бумагу с сумасшедшей скоростью — один лист за несколько минут. Нам это может показаться смешным, но прежде такого никто не делал — в смысле, не пытался разбить слова на буквы для печати. Автор такого гениального изобретения, что характерно, тут же разорился, попал под суд и за долги вынужден был отдать весь производственный цех своему компаньону-заимодателю. Однако идея не была скомпрометирована провалом, так что Иоганн тут же, в 1455-м, получил новый кредит и за год выпустил несколько книг, в первую очередь — Библию, что ещё раз напоминает нам о способе мышления людей тех времён (как мы помним, Иван Фёдоров тоже начинал не с «Мурзилки»).

Предприимчивые современники оценили изобретение по достоинству и сразу же приступили к изготовлению типографским способом продукции, пользующейся наибольшим спросом — то есть, прямо говоря, порнухи (аналогия с интернетом detected и не зря). Если кто хочет художественного изложения — почитайте «Башню шутов» Сапковского, там очень достоверно описано изготовление «библейских сюжетов»: Адам + Ева, Моисей + Огарь, Самсон + Далила, Амнон + Фамарь, Лия + Рахиль, Давид + Ионофан и Валаам + ослица (есть подозрение, что некоторые архетипы порноиндустрии ведут свой род именно с тех времён).

Изобретение печати стало унизительным ударом для носителей старого, схоластического и в основном церковного знания. Для них книга была ценностью per se, сокровищем, артефактом (THE book, если вы понимаете). Любое знание, зафиксированное в письменном виде, было априори ценным, потому что никто не стал бы тратить столько времени, усилий и материалов на произведение и копирование произведения без ценности. А тут бац! — и тебе за минуту отксерили любую херню по твоему желанию. А отвечать за достоверность кто будет? (Если вы опять заметили аналогию с реакцией нашего «старшего поколения» на интернет в сравнении с газетами, то вы снова-таки на верном пути). Распространение идей становилось неконтролируемым — и это пугало.

Естественно, церковь, монопольный распорядитель истины и знания в те времена, отреагировала самым очевидным способом: стала запрещать, а когда не получилось — возглавлять и брать под контроль. Но, увы и ах, административная машина Вселенской католической церкви закостенела за тучные времена безраздельной власти над умами и не успевала за прыткостью «новых людей». Ну да, кого-то словили и посадили в темницу, кого-то даже сожгли. Кому-то, в рамках символизма, сожгли книгу на его спине. Но тиснуть листовку было всё равно дешевле, чем держать штат контролирующих органов. Появление силы, которая возьмётся за это дело с размахом, было лишь вопросом времени. Вот и появился Лютер.

Сила Реформации была именно в том, что она была нова. Люди устают от старых идей, способов, шаблонов — и кто-то всегда преподносит им что-то не то. Католическая церковь ориентировалась на изобразительное искусство: соборы, витражи, фрески, скульптуры, картины. Ну, и на проповедь по праздникам — но и то больше не об умовыводах, а всё о сострадании и сочувствии. На то, что действует непосредственно на чувства, не обязательно затрагивая рацио и логику. Реформация же (кроме анабаптистов, опиравшихся на нищие слои крестьян) сделала ставку на первый стих Нового Завета от Иоанна — «В начале было Слово» (евангелисты, однако). Причём слово письменное, требующее и образования, и хоть какого, но логического мышления (заметьте, кстати, с какой яростью радикальные реформаторы боролись именно с изображениями). У всех реформаторов получилось по-разному... но это другая история.

Собственно, бытует странная точка зрения, что Реформация была чудовищной ошибкой, приведшей к ненужным конфликтам и миллионам смертей (да, именно такова цена религиозных войн по Европе). Странная потому, что Лютер был далеко не первым. Был Уиклиф. Были гуситы, державшие в ужасе пол-Европы в течение 15 лет и таки выбившие себе право принимать причастие так, как им будет угодно (нам смешно, а вот для них это был буквально вопрос жизни и смерти). Господа, удивительно то, что Реформация не началась прямо в 1470-х, при такой-то разности потенциалов. Стоит поаплодировать чиновникам римского центрального аппарата, которые так эффективно «гасили пожары» в течение почти сотни лет. Но должен был наступить такой момент — и не успели. Или не захотели (усталость профессионалов — она такая). Даже сжечь Лютера не посмели, хотя он в точности повторял путь Яна Гуса.

Ну, а дальше всё пошло самопроизвольно. Гуманизм воспитал прослойку интеллектуалов, желающих странного; Гуттенберг дал дешёвое средство воспроизводства идей; Лютер дал идею, обосновал умными словами право не подчиняться Риму; у светских князей была дарованная обстоятельствами возможность не подчиняться; открытие Америки впрыснуло в экономику Европы сумасшедшие суммы, сорвавшие с петель дверцы благоразумия и подвигнувшие людей на сумасшедшие поступки. Европа взорвалась... и собралась в самую активную движущую силу мира до наших дней (Европа здесь — это европейская культура, а не часть света, территория). Возможно, уместна эволюционная аналогия с набором нейтральных мутаций, которые сами по себе прошли бы незамеченными, но в условиях кризиса, обусловленного прерыванием традиционных торговых путей, «выстрелили» с образованием новой сущности.

Вот так и получилось, что Европа, бывшая захолустьем Старого Света, прошла по лезвию бритвы и вырвалась вперёд. Удивительное совпадение факторов. Европа была слишком слаба, чтобы завоевать Восток, но слишком сильна, чтобы пасть перед его натиском. Она была достаточно раздроблена, чтобы побудить конструктивную конкуренцию, но не слишком, чтобы погрязнуть в анархии (для сравнения, ни пресловутая экспедиция Баурджеда в Древнем Египте, ни Чжэн Хэ из Китая эпохи Мин — оба примера из сверхцентрализованных обществ — не привели к тем же последствиям, что путешествия Васко да Гамы и Колумба, потому что без конкуренции внутри внешняя экспансия оказывается невыгодной). Европейцы оказались развитыми ровно настолько, чтобы в момент кризиса дорваться до практически дармовых ресурсов Нового Света (учитывая разницу в технологическом и культурном развитии) и подстегнуть ними «внутривидовую конкуренцию». И, по сути, история Нового времени — это история того, как конкурировали между собой в рамках этой уникальной возможности европейские силы и почему сильнейшей из них оказалась та, что находилась в «медвежьем углу» самой Европы.

Acknowledgments

Советую перечитать «Собор Парижской Богоматери» критически (опустив романтический сюжет), а также пересмотреть с переводом «Notre-Dame de Paris». Фигура Фроло в нём очень глубокая и трагическая: это человек, понимающий, что приходит новый мир, который уничтожит всё, чему он был предан, но не находящий в себе сил измениться вместе с этим миром.

Данный блог является научно-популярным. В статье могут быть изложены точки зрения, отличные от мнения автора.

Данная рубрика является авторским блогом. Редакция может иметь мнение, отличное от мнения автора.