Нефть за твою ядерку. Иран наступает
Возникла обеспокоенность: такие же требования могли прозвучать и от других стран Персидского залива. Например, со стороны Саудовской Аравии. Обогащение урана всегда было одним из ключевых путей к развитию ядерного оружия.
Те же предприятия, что вчера дали вам низкообогащённый уран для производства электроэнергии, сегодня могут обеспечить вас высокообогащённым оружейным. Так что контроль над самим процессом был, есть и остаётся одной из главных гарантий нераспространения ядерного оружия.
Масштабы ядерного сотрудничества между Францией и Ираном были особенно важны, так как могли создать прецедент для других стран. Не забывайте, что Саудовская Аравия точно так же сделала запрос на французские технологии.
Пока иранский шах находился в Париже, саудовская делегация была приглашена в Комиссариат по атомной энергии. Ощущалось, что она надеется на влияние иранской сделки – например, саудовская монархия пожелает перейти к созданию собственной ядерной программы. Однако делегация уехала из Франции без конкретных предложений. Французы были несколько разочарованы.
Они не знали, что тремя днями ранее официальный представитель Саудовской Аравии обратился к американскому послу с просьбой о «ядерной» помощи.
В отличие от Тегерана, Эр-Рияд искал эксклюзивное партнёрство вовсе не с Францией. Его интересовали американские технологии и дальнейшее сотрудничество с Вашингтоном. Конкуренция между западными странами за право экспортировать ядерные технологии в Персидский залив возрастала вместе с амбициями ОПЕК.
Всего за несколько месяцев США получили заявки от Саудовской Аравии, Ирана и Кувейта. Все касались одного: реакторов.
Вот эти запросы с Ближнего Востока были встречены с большой опаской со стороны правительства США. Оно столкнулось с дилеммой: было заинтересовано в принципах нераспространения, однако ощущало выгоды от участия в ядерной торговле. Как для страны, так и для бизнеса, особенно на фоне надвигающейся глобальной рецессии.
Должностные лица стремились найти тонкий баланс между ограничением распространения ядерных технологий в новые государства (вроде Саудовской Аравии) и участием в ядерных программах, запущенных конкурирующими ядерными поставщиками. Как это случилось с Ираном. Следовательно, Госдеп пришёл к выводу, что для Саудовской Аравии было бы технологически «преждевременно» развивать ядерный сектор.
То есть Штаты не будут отдавать ему приоритет. И всё же это не помешало Вашингтону установить новые, «особые» отношения с Эр-Риядом.
В качестве решения американские чиновники предпочли давать монархии пустые обещания. Ядерные дискуссии тонули на страницах отчётов Совместной американо-саудовской рабочей группы по технологиям, исследованиям и разработкам. Затем должностные лица США будут активно откладывать ядерную программу Саудовской Аравии, стараясь не вызвать гнев или подозрения у коллег. И так до тех пор, пока страна сама не потеряет к ней интерес.
Увы, случай с Ираном оказался куда сложнее. Штатам не хватало такого же уровня исключительности в отношении шаха. Комиссия по атомной энергии США была готова предоставить Ирану ядерные реакторы – гораздо больше, чем Тегеран обещал приобрести у французов. Но Министерство обороны беспокоило необходимость надлежащего контроля. Помимо тех, которые установило МАГАТЭ. Ввиду проведённых Индией ядерных испытаний и допущений шаха в Париже чиновники хотели убедиться, что Иран не сможет разработать ядерное оружие.
Это требовало дополнительных инспекций и двусторонних проверок. А также мер по обеспечению подотчётности по контрактам на поставку обогащённого урана, физическую безопасность реакторов и утилизацию плутония – радиоактивных отходов. Ведь их так же можно использовать для создания атомной бомбы.
Минобороны подсчитало: если Иран установит реакторы мощностью 20 000 МВт, за год его производство плутония будет эквивалентно 600–700 ядерным боеголовкам.
Но введение более строгих двусторонних протоколов, выходящих за рамки гарантий МАГАТЭ – то, что может вызвать возмущение шаха. Легко истолковать это как признак недоверия. Соответственно, есть риск дипломатических препятствий и ущерб для ядерного экспорта США.
Государства ОПЕК укрепились в своём стремлении. Было маловероятно, что шах согласится с идеей потенциально унизительного контроля, который не будет в равной степени применяться к промышленно развитым странам. Однако Минобороны по-прежнему выступало за дополнительные защитные протоколы в отношении Ирана. В докладе министру обороны отмечалось, что «агрессивный преемник шаха может рассматривать ядерное оружие как последний элемент, необходимый для установления полного военного господства Ирана в регионе».
Ситуация была острее некуда. ФРГ также рассматривала ядерный экспорт как готовое решение для поддержания торгового баланса в условиях резкого скачка цен на нефть. Правда, в её ядерном экспортном секторе также были свои проблемы.
В отличие от Франции, здесь развивалось массовое антиядерное движение. На улицы выходили целые толпы протестующих: они выступали против строительства новых реакторов. Это серьёзно ограничило внутренний рынок для Siemens и её дочерней атомной компании Kraftwerk Union, владеющей монополией на ядерные контракты страны.
Потому немцы также отказались подписать Договор о нераспространении ядерного оружия и агрессивно настаивали на экспорте реакторов, чтобы сохранить доходы Kraftwerk Union. А на Иран они нацелились как на потенциальный рынок сбыта.
К октябрю 1974 года французские чиновники уже были обеспокоены скоростью, с которой немецкие дипломаты и промышленники стремились вытеснить Францию из ниши предпочтительного ядерного поставщика Ирана. На самом деле Kraftwerk Union вёл переговоры о продаже двух реакторов на 1300 МВт в Бушере – это были дополнения к комплексу нефтеперерабатывающих заводов, который должен был появиться в рамках двустороннего нефтяного соглашения с Западной Германией.
Эта перспектива встревожила Бланкара. Тот наконец-то созрел для допуска иранцев в список акционеров EURODIF, чтобы защитить ведущую роль Франции в ядерной программе Тегерана. Но цены были весьма высоки.
Чтобы получить право на покупку 10% акций, Иран должен был предоставить Франции кредит в размере 1 млрд долларов, направив ещё больше средств на финансирование плана Мессмера. К концу 1974 года Иран приобрёл уже четыре ядерных реактора. Брал он эти лоты вместе с долями в бизнесе по обогащению урана. И на каждом этапе сделки использовал свои нефтедоллары, играя на финансовых проблемах других стран – это легко делается, когда из-за твоих же нефтяных расценок начался кризис.
Впрочем, успешные ядерные проекты Ирана вызвали недовольство у его главного регионального соперника – революционного режима в Ираке.
У самурая нет цели, есть только путь. Мы боремся за объективную информацию.
Поддержите? Кнопки под статьей.