Цивилизационный скачок в сторону Европы

Давайте сегодня отойдём от вещей эфемерных и вернёмся к более земному бытию. Например, поговорим о том, как культурное, цивилизационное развитие общества безусловно зависит от политики властей, на примере отдельно взятого государства. Эта история ещё раз подтверждает слова «изменяйся или умри», причём очень наглядно.

А речь сегодня пойдёт о временах Танзимата в Османской Империи — о первых попытках либеральных реформ. Если кто не в курсе, это началось во времена, когда во Франции гремела Июльская революция и её последствия, Польша, Бельгия и Техас бунтовали и воевали за свою независимость — как можно понять, западная цивилизация находилась в стадии нехилой такой турбулентности, появления и утверждения новых смыслов.

Это было время зарождения и становления того самого «модернизма», о котором я вкратце упомянул в прошлом своём ликбезе. Собственно, поехали, посмотрим, как оно там было у османов. А саундтреком будет, конечно же, туркиш мьюзик. Нет, это не Таркан, это куда как интереснее.

Изменения, к тому же такие фундаментальные, как европеизация, либерализация Османской Империи не возникают «ниоткуда». Этому должно что-то да предшествовать. Что-то, от чего приходится сказать «эмм, уважаемые, надо что-то делать, инакше капецЪ». В данном случае этим самым толчком стал рост национально-освободительных движений в этнически нетурецких владениях султана, а также довольно-таки крупных военных поражений, которые показали наглядно преимущества европейской армии. Есть мнение, что если бы султаны, сначала Махмуд II, а затем Абдул-Меджид, оставили всё как есть, то к концу XIX века великую Османскую Империю ждала бы участь её географической предшественницы — Византии. Дробление, полная потеря субъектности и, как следствие, исчезновение с карты мира, либо участь колонии Европы, расположенной где-то вокруг Анкары. Однако всё есть так, как есть, и во многом именно из-за либерализации османского государства.

Чтобы вы понимали, что из себя представляла Османская империя. Регулярных войск нет (янычарский корпус худо-бедно справляется), промышленности нет (мастерские, ремесленники, считаные мануфактуры), медиков нет (кроме персидского наследия), учёных прикладных наук нет, прессы нет в принципе. Ни о какой культуре, кроме как в традиционном смысле (поэты, ювелиры, богословы), речи быть не может. В начальных школах учат нескольким молитвам, в медресе готовят богословов. Всё. То есть такой себе феодализм прям феодализм, под сенью ислама.

И вот султан Махмуд II, видя, что ещё немного — и гяуры парадом пройдут по главной улице с оркестром, принимает решение о роспуске янычарского корпуса, вместо этого начинает военную реформу, а заодно и административную. Всё это, конечно, мало-помалу укрепляет его позиции, но не особо влияет на общую картину. А вот при его сыне, Абдул-Меджиде, всё пошло веселее. Сначала он заявляет о новом перераспределении налогов, чем сильно удручает высших чиновников, а затем и вовсе берёт на себя обязательства по курсу на европейские ценности и безвиз. Однако всё бы это было ни о чём, если бы реформаторы не придумали ещё одну интересную штуку — государству в новом формате нужна была новая идеология. И ей стал османизм, который заявлял об интернациональности государства да и вообще был достаточно прогрессивным для того времени.

Обычно в учебниках и разного рода исторических материалах говорят про Танзимат исключительно в русле административной реформы и усиления влияния европейского капитала. На самом деле всё намного глубже и интереснее. С одной стороны, да — новые принципы землевладения, налогообложения. С другой — последствия. Появилась регулярная армия и стали нужны офицеры — появились военные академии, где готовили в том числе и картографов, медиков, инженеров-строителей. Пришел иностранный капитал — возникла необходимость в железных дорогах, в индустриализации, а следовательно — не только в местных инженерах и мастерах, но и в прессе. Появился доселе неизвестный зверь — журналист. Появились первые светские школы, в которых учили не только молитвам, но и основным предметам типа математики, географии. Там где школы — там нужны учителя. Возникла необходимость в образованных людях — появился первый университет. За ним и другие высшие заведения. Через достаточно недолгий временной промежуток появился класс турецкой интеллигенции, которая активно поддерживалась реформаторски настроенными представителями аристократии. Появились первые художники, академические композиторы — по простой причине, что появились меценаты. Появилась новая османская (ещё не турецкая) цивилизация, в достаточной мере понятная европейцам и, с другой стороны, абсолютно самобытная.

За каких-то полвека Османская Империя проделала путь от средневекового, угасающего осколка прошлого без каких-либо предпосылок к дальнейшему существованию до перспективного государства, которое показало, что может меняться, может развиваться, не просто копируя европейцев, а аппроксимируя их опыт на свои, местные реалии. Это был настоящий цивилизационный скачок во времена модернизма прямиком из средневековья. Дальнейшие исторические события показали, что вектор евроинтеграции, выбранный сивочолым Абдул-Меджидом, был абсолютно верным решением. Младотюрки, Кемаль и прочие революционные товарищи продолжили дело первого либерального султана, и результат, как говорится, налицо.