Белое солнце: сорок лет спустя

Примечание редакции. Мы ещё раз напоминаем, что к текстам Дрозденко лучше относиться, как к уникальному поджанру исторической сатиры. ;-)

«Тот, кто контролирует прошлое, тот контролирует будущее.
Кто контролирует настоящее, тот контролирует прошлое».
Джордж Оруэлл «1984»

Из всех искусств для нас важнейшим является кино.

Безусловно, кино всегда является рекламоносителем — как и театр до него. Рекламировались товары — как напрямую, так и скрыто. Давалась антиреклама. Например, одной из версий того, как еврейское лобби присмирило Форда, было, мол, это всё Голливуд, начавший в каждом фильме показывать жуткую катастрофу с фордовскими автомобилями.

Безусловно, рекламировались идеи — и люди, являвшиеся их носителями.

Кино дало возможность делать эту рекламу массовой. Театр вёе-таки более узконаправлен.

Безусловно, эту же функцию выполняла и литература – но она подразумевает ещё и умение читать, и вообще, шоу лучше воздействует на любого.

Скажем, кардинала Ришелье мы представляем именно по книге Дюма, а ещё ярче — по советскому фильму. Как мудрого и незлобивого государственного деятеля. И осаду Ла-Рошели как забавное приключение. А вовсе не как кровавого палача, сократившего население Ла-Рошели с 25000 до 5.

Но когда Дюма писал книгу, Ришелье был не позабытой стариной, а вполне действующим политиком, премьер-министром Франции (это уже тот Ришелье, который из Одессы). И ему был отнюдь не безразличен образ предка.

Для примера — представьте, что к власти идёт внук Берии. Естественно, имидж деда критичен — если даже не для избирателя, то для политикума, в том числе международного.

Но кроме массового зрителя, есть ещё и индивидуальный.

Безусловно, ярче всего это показал Шекспир в Гамлете — когда пьеса делается, чтобы посмотреть реакцию Клавдия (впрочем, Гамлет, как и другие исторические пьесы Шекспира, имели явно ту же цель. Гамлет вообще-то реальный исторический персонаж, совсем не философ, а вовсе даже классический викинг, вполне удачно отомстивший родственникам и впоследствии правивший частью Англии. А Шекспир писал как раз в чудное время между гражданскими войнами, когда на власть вполне могли претендовать реальные потомки его героев).

Естественно, советское кино было основной частью агитпропа. Естественно, фильмы перед выходом получали санкцию первого лица (все культовые фильмы СССР получали санкцию Брежнева или Сталина, Хрущёв пустил на самотёк — ну у него так и закончилось).

При этом возможность показать что-то первому лицу сама по себе бесценна — ибо даже его подсознание даёт огромные возможности.

Скажем, Рихард Зорге стал самым знаменитым советским разведчиком из-за показанного Хрущёву фильма — и если самому Зорге было уже всё равно, то его кураторам совсем нет. Такие возможности для карьеры (ну или для снятия судимости) бывают раз в жизни.

Итак, переходим к «Белому солнцу», фильму сложному, полному загадок и скрытых смыслов.

Представьте, что смотрит его Брежнев, полновластный хозяин СССР, на тот момент уже тяжело больной и зависимый от окружения. Но кто именно достоин быть в его окружении — решает именно он.

И те, кто снимает фильм, и те, кто его заказывают, это знают.

С самого начала авторы подчёркивают, что весь сюжет является прикрытием.

Иначе объяснить название города Педжент нельзя. Дело в том, что звучащее по-восточному название — это английское слово, означающее передвижную театральную сцену бродячего театра. Ключевое слово — английское, ибо роль англичан в описываемых событиях переоценить нельзя.

Безусловно, реальные цели и задачи персонажей явно не те, которые озвучиваются в фильме.

Скажем, с чего бы Сухову откапывать закопанных аборигенов (особенно после того, как один из них на него кинулся?) У красных в этих местах друзей нет, одни враги. Да и у русских особо тоже нет (в 1916 году там было крупное восстание, русские с местными резали друг друга тысячами).

Англичане заставили белых объединиться с басмачами, но красный русский — однозначный враг для всех.

При этом найти четырёх человек, по горлышко закопанных в песок, Сухов мог, только если специально их искал (ибо видимость даже с вершины бархана только до соседнего бархана). Соответственно, тот, кто их закопал — сделал это специально, чтобы Сухов их нашёл. И цель могла быть только одна — это дорожные указатели, которые должны были вывести Сухова к конечной цели. Целью явно было стравить их с Абдуллой.

Гарем никто спасать изначально и не собирался — он был предназначен на роль приманки. Спасать его от отряда Абдуллы отправили сакральную жертву — красноармейца Петруху, не умеющего толком держать винтовку. Сухов должен был его довести до Педжента и там оставить в качестве приманки, что он и сделал.

Сам по себе город больше напоминает голливудский ужастик. Населения нет — «оно спряталось» — где? В городишке на 20 домов? Хорошо, а куда делись собаки, которые видят потустороннее?

Зачем оставлять женщин в Педженте? Кто и от чего может их защитить? Единственный представитель советской власти — милиционер — «уехал в уезд». То есть защищать гарем от отряда Абдуллы должен был криворукий Петруха?

Безусловно, никакого музея Востока в таком городке и с такими экспонатами быть не может. Не стало бы царское правительство устраивать музей в пограничной заставе. А вот при бардаке гражданской войны — это идеальное прикрытие для склада награбленного, приготовленного к вывозу.

Смотритель музея — «крёстный отец» банды белоказаков (обращаю внимание, они находятся в городке явно с его ведома и согласия), о чём-то договорившийся с Абдуллой.

В этом так называемом музее собраны от древних ковров (безусловно, представляющих огромную ценность) до вполне современных патефонов и бричек (вы представляете музей, где стоит современный музыкальный центр?)

Вывеска музея — прекрасное прикрытие от красных. Никто проверять не поедет.

При этом настроена группировка достаточно мирно — с позиции силы — того же Петруху просто бьют (имея возможность легко убить), а Сухова, вместо того чтобы застрелить, собираются привести на разговор к Абдулле. На что он отвечает стрельбой.

Крёстный отец-смотритель крайне не заинтересован в разборках между Суховым и Абдуллой, вплоть до выдачи секретного подземного хода до моря.

О степени его влияния (он его переоценил, но это бывает) говорит то, что он ПРИКАЗЫВАЛ Абдулле прекратить грабёж (что обычный хранитель музея в здравом уме, конечно, делать бы не стал).

При этом в этой группе состоит и бывший унтер-пограничник Верещагин, явно и хорошо зарабатывающий на торговле оружием. Если вы думаете, что чёрная и красная икра вдруг появлялась у него сама — это был экспортный валютный товар уже в то время, а у Верещагина даже приусадебного участка не было, павлины во дворе. Лежал, пел песни, икру принесут.

При этом Верещагин, как и многие герои фильма, имел вполне реального прототипа — командир Гермабского погранотряда Михаил Дмитриевич Поспелов, человек недюжинной силы, которого контрабандисты за огненно-рыжие усы называли «красный шайтан».

После роспуска царского погранкорпуса он создал свой частный погранотряд. Как вы понимаете, это называется крышевать контрабанду, иначе из чего его содержать? Этим и объясняется фраза Абдуллы «Мы заплатим золотом», которую он говорит человеку, лишённому каких-либо властных полномочий. (Прожил он, в отличие от киногероя, до 60-х годов, вполне ужившись с советской властью).

Фамилия Верещагин — явная отсылка к художнику Верещагину, который по какой-то странной традиции считается антивоенным художником. На самом деле он местное население при оккупации крошил безжалостно и горой из черепов, скорее всего, наслаждался.

Добрейший Кауфман, понимавший, что надобно будет дать пример строгости, очевидно, нарочно провёл предыдущую ночь, не доходя несколько вёрст, чтобы дать возможность уйти большому числу народа, особенно женщинам и детям, зато теперь он отдал приказ примерно наказать город, не щадить никого и ничего.

Один военный интендантский чиновник, бывший в числе добровольных карателей, рассказывал, что «вбегает он с несколькими солдатами в саклю, где видит старую, престарую старуху, встречающую их словами: аман, аман! (будь здоров). Видим, говорит, что под рогожами, на которых она сидит, что-то шевелится, — глядь! а там парень лет 16; вытащили его и пришибли, конечно, вместе с бабушкою».

Солдатам дозволили освидетельствовать лавки, и чего, чего они оттуда не натаскали! Нельзя было без смеху смотреть, как они одевались потом во всевозможные туземные одеяния, одно другого пестрее и наряднее. За несколько рублей можно было купить у них целые сокровища для этнографа.

А что погибло в пожаре старых, чудесной работы, резных деревянных дверей, колонок и проч., то и вспомнить досадно!

(из его воспоминаний)

Гюльчатай — выдуманное имя. Это примерно как героиню голливудского фильма про русских звали бы Цветочек.

Вполне возможно, какую-то пожилую революционерку товарища Розу вставили в фильм, чтобы выбить из Леонида Ильича персональную пенсию.

Безусловно, крайне интересен эпизодический комедийный персонаж — подпоручик. Начнём с того, что смешно болтается у него на боку не шашка и не сабля, а японская катана. А песня Верещагина про 9 граммов в сердце, которую обычно воспринимают, как о самоубийстве с тоски, — явно про японскую пулю очень редким весом в 9 грамм (которую выпустит не автор, а вражеский японец, скорее всего).

Скорее всего, подпоручик был в русско-японскую рядовым или вольнопером из образованных, и находился у унтера Верещагина в подчинении. Судя по криворукости — был им гнобим. После этого выучился или выслужился в офицеры (скорее всего у белых).

Этим вполне объясняется истерика — кричать гражданскому человеку «встать, когда разговариваешь с подпоручиком!» достаточно странно. Поручик сообщает Сухову, что он теперь с Абдуллой — то есть до этого он был не с ним.

А вот теперь начинается геополитика.

В это время англичане пытаются завершить большую игру и отжать Среднюю Азию. Для этого они делают невозможное — объединяют белых («За единую и неделимую») и басмачей, для которых вырезать любого неверного — смысл жизни. Абдулла явно на их содержании (маузер, который стоил, как Майбах сейчас, и сигары, которые дороже его гарема в те времена, о многом говорят).

И интересы их, стратегические и долгие, не столько в территории и людях, сколько в нефти. И фильм крутится вокруг нефти — хотя самой нефти в фильме очень мало, маленькая железнодорожная цистерна.

Стоп.

Педжент — маленький городок в пустыне. Там нет нефтяных промыслов. Там нет порта. Там нет железнодорожной ветки. Откуда там нефтяная цистерна?! Как она туда вообще попала? Вертолётов тогда не было, не на верблюдах же её дотащили?

И что там делает нефтехранилище, в котором прятался Сухов с гаремом? В котором никогда не было нефтепродуктов — иначе прожили бы они там пару минут. Более того — нефть в этой сцене не очень и нужна (жить в раскалённой железной бочке можно очень недолго, желающие могут зайти летом в железный гараж). Но её, тем не менее, вставляют в фильм — что даёт возможность вполне идентифицировать место и время событий.

Итак, одна из крупнейших афер молодой советской власти.

Мои читатели, возможно, помнят сцену из «Эмигрантов» Толстого — когда нефтепромышленник Манташев продал от безденежья за бесценок свои нефтепромыслы. Бесценок этот, впрочем, составлял огромную сумму, на которую он ещё долгое время поддерживал белых.

(— Господа, Детердинг ничего не предлагает. Детердинг начинает мировую борьбу за нефть. В этой борьбе не только он — судьба Англии поставлена на карту. На сегодняшний день нефть — это знамя. Транспорт — это нефть. Химическая индустрия — нефть... Военное и морское могущество — нефть... Нефть - кровь цивилизации.

Чермоев пощелкал языком. Манташев, отодвинув стул, задрал ногу на колено, схватился за щиколотку.

— Борются нефтяные силы Америки и Англии... Но есть третья сторона: Россия, где находится третья часть всех мировых запасов нефти. Россия — не в игре... Но она войдёт в игру, и та сторона, которая овладеет русскими запасами нефти, победит...)

Во время этих событий многие продавали и покупали собственность в бывшей Российской империи — за небольшую часть реальной стоимости, но с голодухи и эти деньги в радость.

Тот же Толстой промышлял продажей выдуманных имений — ибо многие продавали имущество без документов, погибших или пропавших, а Толстой был талантливым выдумщиком (но его кудри примелькались, его чуть не посадили, и пришлось бежать в СССР).

Но Средняя Азия — на тот момент далеко не факт, что Россия. Бухара и Хива — просто вассалы, любой ценой желающие освобождения, а присоединённые территории — неприкрыто оккупированы и готовы резать русских в любой момент (обратите внимание, среди актёров в фильме кто угодно, кроме среднеазиатов, можете ещё почитать об отношениях актёров с местными на съёмках).

Нефтепромыслы, имеющие вполне законных и общепризнанных хозяев, захвачены красными (конкретно — армией Фрунзе, это важно). У этих хозяев эти нефтепромыслы скупают, а цена очень зависит от того, чья власть.

Параллельно красные затевают сразу несколько заговоров. Фрунзе в 1919 году захватывает нефтяные промыслы на реке Эмба. Промыслы не функционировали, но на них хранился запас нефти — около 200 тысяч тонн.

Совершенно не фантастический объем даже по тем временам, более того — совершенно непонятно, куда её собирались девать (нефтеперерабатывающих заводов нет, разве что жечь напрямую как топливо — но кому и зачем надо тащить за тысячи километров нефть, когда рядом с любым городом есть дрова, да и уголь украинский уже захвачен?)

Но большевики придают этой нефти феерическое значение. Вопрос на личном контроле Ленина.

На стройку бросаются не просто десятки тысяч местных буржуев, которых и положено умертвить каким-нибудь способом — на ней уничтожается победоносная армия Фрунзе, включая чапаевскую дивизию. Голод, тиф и прочие радости советских строек века уничтожили каждых двух красноармейцев из трёх — и это в разгар войны.

Стройка на середине стала бессмысленной — был захвачен Баку, и нефти стало неограниченно много. Но вместо прекращения её безумно расширяют и начинают строить параллельно нефтепровод (нефти лежит на 20-30 эшелонов, объективно нужна узкоколейка и один эшелон, который её перевезёт за месяц). Выглядит всё как идиотизм в стиле Павки Корчагина, строящего капитальную железную дорогу для разовой перевозки дров.

«Никогда не предполагайте заговор или глупость там, где можно предположить ХИЩЕНИЕ»(с) — бритва Дрозденко.

А хищение происходит феерическое.

Шпал нет. Рельс нет. Труб для нефтепровода нет. Есть десятки тысяч умирающих от голода и тифа строителей, но ими заменить рельсы нельзя.

Ленин предлагает экзотическое решение — делать трубы из дерева. Но дерева в степи и пустыне тоже нет.

По личному распоряжению Ленина выделяется МИЛЛИАРД рублей и разрешается их тратить наличкой — что в остальных случаях строго запрещено — для закупки труб НА РЫНКЕ. (Хрен с ним с военным коммунизмом. ГДЕ на рынке можно купить 500 километров труб для нефтепровода, которые СССР не умел производить даже во время выхода фильма?!)

Вполне возможно, это именно тот миллиард, который нажил Корейко — по крайней мере, его прототип Коровко ошивался у красных где-то в тех краях в то время.

Более того, для строительства разобрали существующий нефтепровод до Каспийского моря (куда делись трубы, источники умалчивают).

В любом случае, стройка была брошена именно в том состоянии, в котором она показана в фильме — ни трубопровода, ни железной дороги.

Проводит это феерический персонаж — Юрий Ломоносов (одновременно он руководит «паровозной аферой». Когда в Швецию для закупки ненужных и несуществующих паровозов была вывезена четверть золотого запаса России).

Итак.

Леонид Ильич Брежнев смотрит фильм, периодически уточняя интересные вопросы у советников.

Лица, задействованные в реальных событиях, — кого не расстреляли – на высоких постах.

При этом в это время СССР в очередной раз начинает просить на Западе кредиты, на что ему напоминают о прошлых кидках — от царских долгов до ленд-лиза.

Какие-то долги явно придётся погасить (и на этом будут сделаны феерические деньги, ибо безнадёжные долги будут скуплены за гроши и погашены по номиналу, примерно как с царскими долгами в 90-х).

В реальности начали гасить ленд-лиз, но вполне могло обсуждаться что угодно — включая компенсацию национализированной собственности западных нефтяных компаний (не произошло, но лоббироваться вполне могло — вы не представляете, на что советские граждане были готовы за загранкомандировку).

Но самым интересным является прототип Сухова.

У Брежнева, на тот момент уже больного и не очень вникавшего в мелочи, было две правых руки. Которых мы привыкли считать тоже старыми и больными, но на тот момент они были активными и как раз делили реальные полномочия — Андропов (которого Брежнев, по его словам, уже не очень контролировал, по крайней мере, говорил, что сам его боится) и Черненко (который занимался воплощением решений Леонида Ильича в жизнь, и соответственно решал, какое из них будет выполнено в первую очередь, какое не спеша, а какое не выполнят вообще и кого за это накажут).

Константин Устинович был «орговиком» высочайшего класса. Все региональные руководители стремились попасть на приём именно к нему. Потому что знали: если обратился к Черненко, вопрос будет решён, а необходимая документация оперативно пройдёт все инстанции.

Фёдор Моргун

Брежнев был человек добрый и незлобивый. Собственно, советская власть дала людишкам пожить исключительно при нём.

Сделавший карьеру при уничтожении предшественников во время репрессий и наверняка просыпавшийся в холодном поту при воспоминаниях, как могли взять его, он умудрился во время них никого не утопить и руки в крови не замарать — в отличие от того же Хрущёва, лично подписывавшего десятки тысяч смертных приговоров. Черненко и Андропов тоже в них не участвовали — подбор друзей о многом говорит.

Но Черненко во время службы на погранзаставе расстрелял то ли кочевье, то ли банду Бекмуратова. Объективно отличить было нельзя, но накрошил он их из пулемёта с женами и детьми. Кроме того, на руководящей работе он «сожительствовал со многими женщинами одновременно».

Вполне возможно, что Андропов пытался использовать это как компромат для Брежнева, и фильм был просто упреждающей подготовкой. «Гляньте, Леонид Ильич, какой Черненко в молодости был герой». Такой сигнал сразу в две стороны — напоминание о годах юных в годы старые. Вечное возвращение и напоминание о том, что старые грехи так никогда и не были искуплены, несмотря на героическое их изложение.

Исторический результат, впрочем, нам известен.